Тинельвэ знала её раньше, время от времени даже говорила по душам и никогда не взялась бы дать больше восемнадцати, хотя знала, что та уже заканчивает институт. О том, что эта девушка принадлежит волшебному народу, интуитивно догадывалась раньше, но увериться в этом окончательно довелось совсем недавно.
Тинельвэ всегда знала, что самые тяжёлые раны душе могут причинить только близкие люди, но никогда даже не догадывалась, что излишняя открытость малознакомым также в будущем может отрицательно сказаться на душевном равновесии. Несмотря на то что с детства эльфа мало доверяла первым встречным, в этот раз она не посмела бы скрыть болезнь матери. Ей всегда казалось, что именно душевная открытость должна наладить мосты с матерью её избранника. И, открываясь, ждала в ответ такой же искренности. Но люди, бывает, редко соответствуют ожиданиям…
Для Тинельвэ было настоящим ударом — узнать от третьего человека, что думала мать избранника. Эльфа почти неделю находилась в угнетённом состоянии.
Когда, наконец, начало казаться, что всё закончилось, и она вновь смогла увидеть свой мир по ту сторону завесы, отчаяние вернулось к ней. Была ночь, и никто не мог видеть её слёз. Только вот слёз не хватало, чтобы выразить боль сердца. Тинельвэ кричала без звука, чтобы не испугать близких, безмолвно просила помощи у Высших Сил. Ей начало казаться, что начался жар, но до этого девушке сейчас не было никакого дела.
На следующий день она проснулась в смутном настроении, не помня, когда успела уснуть. Нож, всаженный в душу, причинял боль, но сейчас нельзя плакать, чтобы случайно не потревожить близких людей, не нарушить их покой, этого делать нельзя ни в коем случае.
Что же оставалось? Уйти? Но куда? Тут Тинельвэ вспомнила про холмы, где была в середине октября, про волшебный народ. О, если летом любая дорога открыта, то как попасть туда зимой? Но, оказывается, сейчас совсем не нужно было никуда ехать или идти, всего лишь вспомнить холмы в точных подробностях. И вот Тинельвэ встречает одна дева из народа эльфов в том самом платье, в котором была тогда на праздновании середины осени. Но что за чудо — Тинельвэ сама в платье и, несмотря на снег, засыпавший холм, ей не холодно. Гостья сначала не поняла, кто перед ней, но присмотревшись, узнала знакомые черты.
Не имея сил больше молчать, Тинельвэ рассказала хозяйке холмов всё, что накопилось у неё на душе, то, что не решилась бы рассказать ни одному знакомому человеку. От слов встретившей её эльфы Тинельвэ показалось, что встреча с девой принесла облегчение. Вероятно, та могла исцелять душу, иначе как объяснить то обстоятельство, что гостье стало казаться, что из её души будто выходит нож, а душу словно зашивают мягкими тёплыми нитями? Хотя встретившая её эльфа не говорила ничего необычного, слова были подобраны правильно, видимо, Тинельвэ просто нужно было их услышать.
Вернувшись домой, девушка уже не помнила про рану, нанесённую так неосторожно, только безмерная благодарность целительнице жила внутри.
«Всё будет хорошо, рано или поздно, — думала она. — Судьба всё расставит по своим местам».